– Она хотела выбраться на свободу. Я просто помог ей.
Чан И вспоминал побег Цзи Юньхэ, когда она пробила магический барьер, помчалась прочь, как безумная, и достигла озера. Тритон заметил беглянку издалека, однако не кинулся следом. Он смотрел, как она неслась во всю прыть, задыхаясь от холодного воздуха, пока ее не оставили силы. А потом, лежа на льду, разглядывала ночное небо и громко смеялась. Это была настоящая Цзи Юньхэ, бесхитростная и счастливая. Та, которую тритон понимал лучше всего. Чан И тогда любовался ею.
– Вы не убьете меня? – воскликнула Шуньдэ. – Я предала вас и хотела убить! Почему вы не убьете меня?
Наставник государства замедлил шаг и мельком взглянул на принцессу.
– Ты сама знаешь ответ.
Из-за лица! Даже теперь, когда ожоги обезобразили принцессу, Наставник государства, как одержимый, стремился исцелить ее шрамы. Он заботился о Шуньдэ только из-за ее лица!
Принцесса коснулась бугристой кожи на щеках и злобно вонзила в нее острые ногти, с ненавистью раздирая в кровь.
– Я не хочу это лицо! Я не лицо! Убейте меня! Вырастили и обучали меня! Возвели на вершину власти, а я предала вас! Убейте меня! Не желаю пощады из-за лица!
Обессилев, Шуньдэ упала на землю, закрыла лицо руками и зарыдала.
– Я не лицо! Я больше, чем это лицо…
– Хорошо, – кивнул Чан И. – Из тех ягод, что я приносил, какие самые сладкие?
Девушка широко улыбнулась:
– Самый сладкий здесь ты.
– Однако… Советую вам сдержать обещание. Иначе вы убедитесь в том, что я на самом деле очень нехороший человек.
– В мире нет хороших людей, – философски заметил Кунмин.
«Сорочье гнездо захватила кукушка» (кит. 鸠占鹊巢) – устойчивое выражение, которое восходит к песне «Выезд невесты» («Сорока свила для себя гнездо…») в составе древнекитайской «Книги песен» (XI–VI в.в. до н. э.) и означает «захватить, прийти на все готовое». В переводе А. А. Штукина вместо кукушки указана голубка, но в переложении песни на современный китайский язык речь идет о кукушке, которая сама не строит гнезд. Сорока здесь символизирует жениха, а кукушка или голубка – невесту.
Похоже, все вокруг научились скрывать свое горе, – подумала она. – Человеческий мир сурово обходится с каждым».
Уже на обратном пути Цзи Юньхэ сообразила, что назначила день свадьбы, не проверив, насколько он благоприятен, и не сопоставив даты рождения жениха и невесты[22]. Но похоже, она не ошиблась. Сегодня был явно хороший день.
Она и Линь Хаоцин оба играли роль пешек, и оба не раз старались скинуть навязанные судьбой оковы. Однако Цзи Юньхэ наконец поняла, что единственный способ обрести свободу не сводится к попыткам сбросить ненавистные узы. Он заключается в решимости двигаться дальше, невзирая на тяжкое бремя.
поняла, что единственный способ обрести свободу не сводится к попыткам сбросить ненавистные узы. Он заключается в решимости двигаться дальше, невзирая на тяжкое бремя.
