Пока живы наши родители – мы всё ещё дети
всё бы ничего, но это крысиное шебуршание вокруг материального «блага» исказило её душу до неузнаваемости, она уже и сама не знала себя настоящую, подлинную, ту, что когда-то пришла сюда, полная прекрасных надежд и великих планов. Когда же, в какой момент произошёл этот перелом? Где была точка, когда она вступила в зазеркалье, исказившее её суть? И существовала ли она, эта точка? Или изменения происходили постепенно? Медленно наслаивались на душу чужие слова, поступки, которые порождали события уже её личной жизни. Всё это постепенно прирастало к ней. Больше и больше становилось похожим на её собственное. Похожим, но не её… По чужим правилам делились клетки её молодой души, получаясь от этого неполноценными, больными. А потом больное разрослось раковой опухолью и пожирало теперь изнутри. Только сейчас, умирая в страданиях, она задалась такими вопросами. Если говорить точнее, вопросы не «задавались», а медленно всплывали откуда-то из неведомых ей глубинных глубин, не названные, не сформулированные, просто некая тень, ощущение, всполох чего-то. Влажно-щемящего. Тоскливо-зовущего.
«Ох уж это наше русское „всё будет хорошо“! Что „всё“? И когда оно будет хорошо? И что в нашем понимании „хорошо“? И насколько наше понимание этого „хорошо“ отличается от понимания живущего рядом с нами? Ведь каждый из нас вкладывает свои представления в это „всё-будет-хорошо“.
