Можно построить следующую шкалу отношения к авторству в пространстве московского концептуализма:
Некрасов придерживался романтического по своему происхождению представления о том, что автор составляет единое целое со своим произведением, и на этом единстве основана ответственность эстетического высказывания.
Кабакова как близкого Пригову художника, также создающего авторов-персонажей.
В московском концептуализме именно Некрасов и Пригов больше всех остальных стремились осмыслить, как может измениться позиция «автора стихотворений» в современной художественной ситуации.
Понимание «пространственности» стихотворения у Некрасова, таким образом, существенно отличалось от приговского (хотя бы и не выраженного эксплицитно): для Некрасова «пространственность» означала проблематизацию материальности текста, для Пригова свидетельствовала об онтологической неполноте любого высказывания в искусстве («Нет последних истин — все истины предпоследние»)
слова в каждом стихотворении не выражают — потенциально — всю окружающую человека реальность, а лишь указывают на ее отдельные фрагменты, остальное же находится в пространстве невысказываемого. Трансцендентное же находится по ту сторону и слов, и стоящей за ними «пустоты».
Первое, что я хотел бы подчеркнуть, говоря о поэтике Некрасова, об этом типе поэтики, это — значение пустот… <…> Молчание для любой поэзии существенно, но синтаксически непрерывный поток сбивает это молчание; в поэзии Всеволода Некрасова молчание вводится как необходимый, специальный компонент речи, причем расталкивающий остальные и особенно сосредотачивающий внимание на том слове, которое предшествовало молчанию, которое потребовало молчания, и на том слове, которое вновь возникло тогда, когда молчание невозможно и оно кончается.
С этим же связан следующий момент, опять же характеризующий пустоты. Это — подчеркнутая вариативность текста [Библер 2002: 991]147.
И все-таки где начинается визуальность как принцип? Очевидно, там, где плоскость листа — не просто привычный способ развертки текста-линии, а именно плоскость со всеми ее возможностями… Где возникает идея преодолеть косную временную последовательность, принудительность порядка в ряде — идея одновременного текста («сказать все сразу») и множественности, плюралистичности. Здесь застаем сам момент перехода временного явления в пространственное… <…> часть текста норовит отделиться и всплыть, стать наряду с другой частью — и ничего с этим не поделаешь.
Некрасов стремился к созданию в стихотворной речи эффектов, подобных конфликту воображаемого пространства «за холстом» и плоскости картины, — именно такой конфликт характерен для картин Булатова и Васильева. Средствами для такого «опространстливания» стихотворений становятся увеличенные пробелы, аналогичные паузам в устной речи или пространствам белого (или света, превышающего всякую форму) на картинах Васильева. У Некрасова это пробелы внутри строки, между строками и строфоидами или разделение стихотворения на параллельные «рукава». Все эти особенности поэтики описываются в его статьях в пространственных метафорах
свойственное обоим авторам внимание к пространственным аспектам поэзии и понимание стихотворения как особого рода пространственного объекта. В целом поэтика пространства в московском концептуализме очень важна. Пространство предстает как самостоятельное «действующее лицо»
