Встряхнув его, Страх усердно объяснял, что такая легкомысленная дама, как Любовь, лишь заморочит всех, очарует да и сбежит с чемоданами, подпитавшись нашими легкокрылыми Эмоциями, приведя в негодность стабильный механизм работы государства, ну и разбудив Боль, в конце концов.
Она была неприхотлива, как колючка в пустыне, ей не нужно было ни поводов, как Смеху, ни радости, как Улыбкам, ни даже грубого слова, как Обиде.
Кто-то извне, казалось, намеренно поддерживал и растил Обиду, а Боль и не надо было растить, раз появившись, она уже не уходила.
Поцелуй припечатал ее рот к нему, раздвинул границы, расставленные здравым смыслом.
Мужчины казались Агате очень инфантильными, способными до старости сохранять аромат детства где-то в носовых складках.
Когда тебе за тридцать, сложно менять свои привычки и любить жизнь всякий раз по-новому. Когда тебе за сорок, страшно терять время на глупости, а в двадцать страшно пропустить что-то новое, опасное.
Я ни к чему не готова, не была и никогда не буду. Я, разумеется, слишком глупа и слаба, чтобы взять на себя ответственность, как делала она, и смысл жизни не обрел четких очертаний, но возник за поворотом моего завтра. Которое у меня было.
Столько каверз предлагала мне моя нестрашная, непечальная, неполная и, в общем, иллюзорная жизнь, что перечислять и описывать их, пачкая бумагу, можно долго. И только смерть один раз, но вполне убедительно дала мне понять, что попасть на свидание к ней вне очереди не столь очевидная привилегия.
С точки зрения современных мужчин, посвятивших подобным изысканиям целое драматургическое произведение и даже фильм, чувства, описанные в небезызвестной трагедии Шекспира о Ромео и Джульетте потерпели бы крах и свелись к ничтожной бытовухе, не будь главные герои умницами и не покончи они с собой в самом начале пути…
