Наши предки лезли в клети И шептались там не раз: "Туго, братцы...видно, дети Будут жить вольготней нас".
Дети выросли. И эти Лезли в клети в грозный час И вздыхали: "Наши дети Встретят солнце после нас".
МОЙ РОМАН Кто любит прачку, кто любит маркизу, У каждого свой ду 1000 рман,А я люблю консьержкину Лизу, У нас - осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой, Смешна любовь напоказ! Но все ж тайком от матери строгой Она прибегает не раз.
Свою мандолину снимаю со стенки, Кручу залихватски ус... Я отдал ей все: портрет Короленки И нитку зеленых бус.
Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу, Грызем соленый миндаль. Нам ветер играет ноябрьскую фугу, Нас греет русская шаль.
А Лизин кот, прокравшись за нею, Обходит и нюхает пол. И вдруг, насмешливо выгнувши шею, Садится пред нами на стол.
Каминный кактус к нам тянет колючки, И чайник ворчит, как шмель... У Лизы чудесные теплые ручки И в каждом глазу - газель.
Для нас уже нет двадцатого века, И прошлого нам не жаль: Мы два Робинзона, мы два человека, Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы, Раскрылась створка дверей... И Лиза уходит, потупив ресницы, За матерью строгой своей.
На старом столе перевернуты книги, Платочек лежит на полу. На шляпе валяются липкие фиги, И стул опрокинут в углу.
Для ясности, после ее ухода, Я все-таки должен сказать, Что Лизе - три с половиною года... Зачем нам правду скрывать?
Даже сроки предсказали: Кто - лет двести,кто - пятьсот, А пока лежи в печали И мычи, как идиот.
