Тогда я не знал поразительную по своей утешающей силе, красоте и печали фразу Новалиса: «Кто умирает молодым, засветло возвращается домой».
Взгляд упал на Дамдина. Лицо его было таким, будто прекрасная нагая дакиня, к которой он, очарованный, протянул руки, повернулась к нему спиной, показывая кишечник со всем его содержимым, с пузырями газа и ленточными глистами.
Такова, в сущности, и война – с той лишь разницей, что вначале мы видим ее со спины, с парадами и развернутыми знаменами, а потом она оборачивается к нам оскаленным ртом трупа.
Я не нашел в ней того, что искал, не написал роман, не стал буддистом, зато, в отличие от Петербурга, где близость верховной власти искажает пропорции вещей, где призраки выдают себя за мужчин и еще чаще – за женщин, где книги сочатся туманом и на звон золота покупают запах пищи, где нет правды, а есть только целесообразность, здесь, на этой скудной земле, я жил среди живых, видел все цвета мира, ходил рядом со смертью, любил и был счастлив.
если мужчина представляет свою женщину маленькой девочкой и от нежности у него сжимается сердце, значит, он действительно ее любит.
«Отзывчивый, мягкий, скромный, доброжелательный – таким вы хотели бы меня видеть? В этом случае я был бы идеальный раб»
Монголы верят, что суетливостью и спешкой можно оскорбить скрытую в природе вещей высшую силу, которая, если безоглядно на нее положиться, сама, без всякого их участия, способна разрешить все насущные проблемы.
Право писать мемуары нужно заслужить. История – ценный зверь, охотиться на него позволено лишь по государственной лицензии.
мы, монголы, такие же. Мы считаем себя великим народом – и имеем для этого основания. Только великие народы воюют не за выгоду, а за честь.
Наша жизнь – то, что мы о ней написали. Всё остальное – мираж, майя.
если мужчина представляет свою женщину маленькой девочкой и от нежности у него сжимается сердце, значит, он действительно ее любит
