Под низким черным небом грозной чередой ходили лиловые горы. Пронизанные вспышками молний, они вдруг загорались изнутри зеленым светом. По-змеиному шипели их пенистые верхушки. Хищно изгибались эти лилово-изумрудные глыбы и мгновенно рушились со стеклянным звоном.
Наконец мы с моим торговым компаньоном решили отправиться в Китай, где, как говорили опытные купцы, самые дешевые и редкие товары.
Миновали долгие двадцать восемь лет, прежде чем исполнилась, казалось, уже неисполнимая мечта.
Знаете ли вы, сколько лет я ждал избавления? – спросил Робинзон. – Неужели теперь, когда моя мечта готова сбыться, я отступлю? Они здесь чужие, а для меня остров – родной дом. Я уверен в победе.
Время на острове, как давно уже было ясно, делилось не на часы и дни, а измерялось чередой годов. Любое дело, всякая затея для Робинзона могли исполниться и сегодня, и через год. И это для него уже было привычным. Поэтому обучение Пятницы, требовавшее неимоверного терпения, не тяготило Робинзона. Старательный юноша разучивал слова и навсегда, казалось, затверживал не только как они произносятся, но и к чему относятся тоже.
Будто понимая, что с ним происходит, вертевшийся тут же попугай громко выкрикивал: «Бедный Робин! Бедный Робин! Ох, бедный Робин!» И эти картавые птичьи крики нагоняли настоящую тоску и ужас. Он прожил на острове без малого восемнадцать лет и ни разу не испытывал подобного страха, даже в первые безнадежные дни и месяцы. Теперь мысли Робинзона были всецело заняты дикарями. Главное, не попасться случайно им на глаза. Нужно, чтобы никаких следов его присутствия на острове они не могли бы обнаружить. Иначе наверняка следовало ожидать страшных гостей.
Но странная вещь! Чем больше опасался Робинзон встречи со свирепыми дикарями, тем сильнее его тянуло туда, к уединенной бухте. Иногда его вдруг посещало желание перестрелять их всех до одного. А в другие моменты он корил себя за это кровожадное намерение и, наоборот, мечтал хотя бы услышать человеческий голос. А вдруг они совсем не ужасны, коварны, и дела их не столь кровавы? Может, они тут хоронят своих родичей? И его остров просто служит им племенным кладбищем? А то, что мертвецов не покрывают землей, то кто может знать обычаи этих диких людей? Да-да, они же все-таки люди!
На сооружение этого укрепления ушли многие месяцы работы. Как всегда, тяжкий труд прогнал тревожные мысли, и Робинзон снова пришел в ровное расположение духа. Теперь он решил перевести внутрь ограды и небольшой загон для коз. Во-первых, здесь они в безопасности, а во-вторых, в случае долгой осады у него всегда будет вдоволь молока и мяса.
Но и эта неудача пошла на пользу. Робинзон понял, что глупо приниматься за работу, не рассчитав, хватит ли сил довести ее до конца.
Да, единственное, что было у него в избытке, – это время.
ДНЕВНИК
Дни идут ровной чередой. Я уже начинаю терять счет времени. Так нельзя. У меня есть теперь бумага, перо и склянка чернил. Пока не будут исписаны все листы бумаги и не иссякнут чернила, буду писать свой дневник и записывать сюда все, пусть самые малые события моей нынешней жизни, Если мне не суждено будет вырваться отсюда, то, может, эти записки попадутся какому-нибудь путешественнику, которого судьба забросит на этот остров.
Начну с первого дня, пока впечатления его не исчезли из памяти.
Итак, 30 сентября 1659 года я, несчастный Робинзон Крузо, волею злой судьбы оказался на этом заброшенном острове. Каких только жалоб я не возносил небу, сколько горьких слез не излилось из моих глаз! Опасаясь диких зверей, я провел ночь на высоком разлапистом дереве. Но утреннее солнце приветствовало меня, и печаль моя немного сгладилась.
А вскоре заботы вернули мне силы. Теперь я уже и не помню своих жалоб и не понимаю прошлого уныния. Надежда со мной. А все остальное я сделаю своими руками. Времени у меня, увы, в избытке.
