Культурная эволюция создала социальный мир, который усилил способность естественного отбора формировать наше инстинктивное стремление к родственному альтруизму и диадической взаимности.
Мы когнитивно настроены на категоризацию “артефактов” (в том числе орудий и оружия): мы четко отличаем их от любых других предметов и явлений окружающего мира, таких как камни или животные. Когда мы думаем об артефактах, нас интересуют главным образом их функции, в отличие от растений и животных, а также неживых предметов вроде воды. Например, когда маленькие дети спрашивают об артефактах, они задают вопрос “Для чего это?” или “Что этим делают?”, а не “Что это такое?” или “Кто это?” – вопросы, которые интересуют их в первую очередь, когда они видят незнакомое растение или животное.
Зависимость нашего вида от огня и приготовления пищи на протяжении нашей эволюционной истории, вероятно, повлияла и на нашу психологию культурного обучения, сделав нас восприимчивыми к знаниям о добыче огня. Это пример тематической избирательности нашего культурного обучения. Дэн Фесслер, антрополог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, утверждает, что дети младшего школьного возраста (от шести до девяти лет) проходят фазу, когда им очень хочется узнать побольше об огне – и наблюдая за другими, и манипулируя с огнем самостоятельно.