ощущала себя воздушным змеем. Вроде могу лететь, но только на веревочке в руке у хозяина.
Ребята. Я хочу, чтобы по жизни вы запомнили одно. С какими бы трудностями и невзгодами вам ни пришлось столкнуться… Держите. Спину. Прямо
Наутро мне казалось странным, как после такого можно заснуть. Видимо, мы пережили настолько сильный страх, что это было логичное решение разума – уйти в бессознательное
Вдруг я проснулась и почувствовала животный страх. Открыла глаза.
Прямо у люстры висело нечто. Энергетический неоднородный сгусток холодного, сине-голубого цвета с желтоватыми прожилками.
По форме сгусток напоминал шар, примерно 80 см в диаметре. Из шара тянулись плотные лучи разной длины. Сгусток был словно надорван.
Я едва могла дышать. Медленно повернув голову, посмотрела на Диму. Он тоже не спал. Лежал с распахнутыми и испуганными глазами. Мы крепко взялись за руки, боясь пошевелиться.
Энергетический объект медленно стал приближаться к нам, оставляя за собой маленькие светящиеся сгустки-комки, выстроившиеся в ряд один за другим, похожие на новогоднюю гирлянду.
Большой сгусток подплывал все ближе. Он остановился над нами на расстоянии вытянутой руки. И вдруг внутри этой энергии прорисовалось лицо. Вначале мне показалось, что это грозный старик, но потом я поняла, что это лицо мужчины, будто искаженное от сильной боли.
Внезапно сгусток энергии и лицо внутри резко устремились прямо на меня. Я закричала, Дима с головой закрыл нас одеялом. Было тихо. Мы лежали, не смея снова открыть глаза. И в итоге просто заснули.
Я была чрезвычайно работоспособной. Могла не спать ночами и без проблем вставала по утрам. Я успевала больше, чем всегда, и успешно репетировала на радость педагогам. Кроме того, я стала гораздо общительней и болтливее, чему удивлялись однокурсники, привыкшие к вечной тихоне. Однажды на одной из генеральных репетиций, в тот момент, когда я была на сцене, у меня из носа фонтаном пошла кровь. Эффектно. Дима нервничал, что мы перебарщиваем с дозировкой. Мое тело изнашивалось.
– Аня, когда закончится весь этот кошмар?
– Осталось на пару дней. И я больше никогда не буду.
А еще мне всегда очень хотелось есть. В студенческом кафе я съедала двойные порции, а мама дома радовалась, что я прошу добавки.
* * *
N пытался выжать из меня как можно больше чувств. Он мог говорить гадости о моих близких, бесконечно обижаться, беспочвенно ревновать, пытался изолировать меня от родных и друзей, заставляя меня слезно проситься ненадолго погулять с подругой. Все это сопровождалось сильными эмоциями. И его, и моими. Не сразу, по нарастающей. Возможно, это была зависимость. Все не могло идти гладко, нужны были бесконечные драмы и горки.
Скоро у меня выработалась ответная реакция на его манипуляции – истерики. Сначала это были просто слезы, но N было мало. Он подкручивал винтики, чтобы мои истерики приобретали более красочные формы. Меня можно было довести до диких животных криков, самовредительства. Я часто выбегала из подъезда босиком, в чем была. Чаще всего эти кошмары происходили ночью.
А после моей истерики он давал слезные клятвы, что больше не будет меня обижать. Проходило время, но все повторялось снова и снова
Вот я лежу на скамейке, на коленях у однокурсника. Сколько времени?
момент моих родов он будет безмятежно спать, а проснется уже в новом статусе под веселое бабушкино:
– Христос Воскресе, дедуля!..
– Ань, ты же не будешь плакать? – спросила меня мама.
– Я? Ты что! Конечно, нет.
Через пять минут, стоя у дверей зала для регистрации, я рыдала крокодильими слезами.
– Ребята. Я хочу, чтобы по жизни вы запомнили одно. С какими бы трудностями и невзгодами вам ни пришлось столкнуться… Держите. Спину. Прямо.
До встречи в Новом году! – Я поцеловала Диму, отпустила его руку и зашла в вагон. Стеклянные двери сомкнулись, состав тронулся. Олейник стоял и смотрел, пока поезд не унес меня в темный туннель.
