Впечатления и отзывы о книге автора Владимир Набоков Другие берега

совершенно особенная для меня книга.

я долго не могла подступиться к работам Набокова – они, как мозаика с множеством мелких деталей никак не давали моему взгляду охватить их целиком, ловили на крючок узоров, орнаментов, сложных ассоциаций. я всматривалась в каждый кусочек майолики, не понимая что он – часть монументального замысла автора.

к изучению Набокова я подошла с рациональностью ученого: я люблю мемуары, я узнаю больше об авторе и привыкну к его языку. и, кажется, мой эксперимент удался.

речь Набокова напомнила мне витраж из множества цветных акварельных стеклышек, сияющий на свету, хрупкий и прекрасный.

буквально заново обучаясь чтению, я с удовольствием находила в главе 3 отсылки к образу, который появился в главе 1. и возникало чувство, что этот маленький секрет разгадала только я.

художественный язык Набокова настолько визуален, но в то же время невероятно оригинален. и среди перманентного восхищения гениальностью метафор, живописностью взгляда, были и редкие минуты тихой радости, когда я находила среди строк и свои мысли и думала: «а ведь я тоже вижу так».

под предлогом собственной биографии Набоков документирует время, его форму, движение, скорость. и, пробравшись через ассоциативную вязь, невыносимо грустно обнаружить замшелый колосс времени, для которого любая биография – даже самая удивительная – лишь мимолетное дуновение ветра.

кроме прочего, жизнь Набокова – это удивительный срез эпох, когда мир стал совершенно другим. удивительно наблюдать, как человек, родившийся «усадебной России» перевозит в эмигрантскую комнатушку багаж ценностей, идеалов и планов, что он оставляет позади, а что умещает в дорожный чемодан.

проблеском узнавания поразила та работа, которую автор назвал «реставрацией прошлого». не питая надежды достичь того же уровня мастерства в этом нелегком труде, я все же смутно разглядела среди строк и себя в ночи перед тетрадным листом.

и, конечно, феноменальная память Набокова, этот дар, который позволил соединить все линии его жизни в один невероятный узор, собрать все, до последнего, цветные стеклышки в этот витраж, когда мне не удается собрать даже пары осколков своих воспоминаний.

Прозрачно льющийся рефлексивный поток бережно сохраненных мнемозиной воспоминаний, словно краски в старом чемоданчике художника, хранимом на запыленном чердаке и вновь пущенные в дело умелой рукой мастера, создают прекрасную картину жизни.
И не покидает ощущение, пронесенное через все повествование, собственного мира, бережно хранимого ото всех и сохраняющего от безумств коллективного психоза тех времен, чтобы затем быть подаренным большому миру Словом, соединяющим авторское осмысляющее начало и красочные потоки бытия.

Пока я читал книгу, меня постоянно преследовал вопрос: "​Неужели он помнит себя так чётко с трёх лет?" Неужели, у кого-то такая мощная память? Ранние впечатления, частично пересекающиеся с впечатлениями, пожалуй, любого ребёнка, воспринимаются более близкими. А вот используемые выражения-ассоциации, типа, "родной, как собственное кровообращение" вообще не впечатлили: что обычный человек знает о кровообращении? Как его воспринимает? Что роднее, кровообращение, глаз, или кишечник? Или вот другой пример, "Рубиновые стигматы" - образно, но всё же текст не очень здоровым мною воспринимается, очень много обращений к телесной тематике. А когда говорится про виденье звуков, не упоминается таламус. Возможно, не был открыт еще, конечно, как и действие ЛСД. А вот воспоминание про грибы очень яркое, меня впечатлило. Эта корзинка, запачканная черникой, так и появляется перед глазами.

Еще вопрос, за что Набоков так не любит Фрейда. Не раз упоминается, с добавлением нелестных эпитетов типа "клюнет ли тут с гнилым мозгом фрейдист". Посетил психолога и обиделся?

Хвалебные оды в отзывах поются языку. Я же с трудом продирался через набор устаревших слов, огромное количество которых требовало отдельного осмысления. И ладно еще "чеховское пенсне" - тут можно себе что-то представить, хотя я абсолютно не понимаю, чем оно отличается от обычного пенсне. Но дальше ведь идёт "бабочка-полигония" - и я абсолютно не представляю, о чём это. Аталия? Расин? Я понимаю, что я не очень силён в классике, но я даже не слышал ничего похожего! Эта книга для меня потихоньку становится противоположностью лёгкого и положительного "Вина из одуванчиков" от Бредбери. Зато язык "классически" - Нора Гааль была бы в восторге! Но сколько тут иностранных слов...

Ну а мне приходится постоянно обращаться к словарю, как при чтении Гарри Поттера на английском. Ну и, конечно, невольно замечаешь, сколько слов мы потеряли... Но нужны или они? Игра Халма - то, что мы называли просто уголками. Даже не слышал этого слова, теперь, возможно, запомню. Конечно, видно, что словарный запас у Набокова фееричный и что фразы конструирует он интересно, возможно, из-за привычки говорить на английском. Но от книги веет академичностью а не живостью. Передо мною не возникает картинки. Читать скучновато, слежу за словами, а общего представления о произведении нет... Это как прийти смотреть на картину, и любоваться мазком, а не произведением.

Ближе к концу стало интереснее. Особенно исторические моменты. "Крым показался мне совершенно чужой страной: все было не русское, запахи, звуки, потемкинская флора в парках побережья, сладковатый дымок, разлитый в воздухе татарских деревень, рев осла, крик муэдзина, его бирюзовая башенка на фоне персикового неба; все это решительно напоминало Багдад, — и я немедленно окунулся в пушкинские ориенталии." Какие только неожиданные вещи не вываливаются из книг при прочтении. А ведь Крым с 1774 года принадлежал России. События же, описываемые в книге - примерно 1917 год. В 17-18 годах в рамках крассного террора "обрусили", получается.

В книге как-то очень странно прыгают даты. Вот только что был 17 год, а теперь рассказ про Англию, про которую будет написано в книге в 16 году. Не удобно.

Только закончив читать книгу я понял, что мне не нравилось. Концовка книги читалась гораздо проще и интереснее. Я думаю, что причина в том, что про ребёнка и его впечатления написано взрослым языком, поэтому меня вообще не зацепило. Утрируя, получается так: "Выйдя на улицу, я увидел как испаряется вода, чтобы дальше вернуться к нам живительным дождем", и это слова трёхлетнего ребенка? Конец же книги проще, про взрослого и подростка читать таким языком - нормально. Но основная часть книги по-взрослому о детях.

Богатый русский язык. Для вдумчивых.

Я чего-то другого ожидала, более детских воспоминаний. Самомнение автора, его взгляд свысока вызывали раздражение. Неавтобиографичные произведения зашли больше.

Все время, пока читала, обращалась к своим детским воспоминаниям. Напрягала память изо всех сил, пытаясь припомнить свои впечатления и размышления в совсем детском возрасте и отроческом. Все настолько расплывчато и, вероятнее всего, уже дорисовано взрослым разумом. А здесь читаешь и все как на духу, как будто вот только вчера было ему три…

Наслаждение, которое хочется продлить. Читаю летом. И теперь особенно присматриваюсь к каждой пролетающей бабочке.
Слог автора особенный. Так приятно читать и проговаривать про себя так удивительно сложно, но слаженно построенные фразы. Удивительный человек и потрясающая книга.

Неисповедимы пути Мнемозины. Идет одной ей ведомым маршрутом. Где-то - ускорила шаг, где-то - остановилась. Поиграла с камешками на речном берегу, залюбовалась игрой теней между деревьев.. Миг - и перескочила дальше. И снова замерла. Вернулась назад, к закату, оставленному у старой дороги пару лет назад. Снова метнулась вперед. За ней бежит, пытается поспеть автор. Как прилежный секретарь, подробно записывает за взбалмошным хозяином. Удивляется - с ним ли это было, или капризная беглянка вздумала играть с ним в новую игру.. И вяжет, вяжет автор ткань рассказа. Цепляет слово за слово, сплетает, выстраивает липкую паутину, украшает ее росинками, любуется игрой света. Но вот Мнемозина сотворила чей-то серый призрак, придала ему антропоморфные черты, и автор бросается на него по старой памяти, пытается пнуть его, ткнуть зонтом. И тут же Мнемозина меняет один мираж на другой, место серого призрака занимает пасторальный пейзаж..

Набоков трижды описывал свою жизнь. "Другие берега" - единственное описание на русском языке. Оно охватывает 40 лет, но не является биографией в чистом виде. Скорее - ностальгия об утраченном. Утраченном детстве, положении, стране, воспоминаниях. Да, не все эти воспоминания имеют реальную основу. Часть из них - соткана лишь из былых мечтаний и желаний. Что ж - пусть будет так.

Прекрасный, филигранный набоковский язык. Описания воспоминаний об ощущениях, чувствах, людях. Правдивая версия того, как могло выглядеть прошлое...

Набоков написал свою автобиографию до 40 лет, но на самом деле там почти все про детство и отрочество.

Пишет с оглушительной ностальгией, хотя зачастую это про домашних учителей и служанок. Но это только фасадом, который никто и не заметит за фирменным слогом. Любимые главы, наверное, 11 и про мадмуазель — В холодной комнате на руках у беллетриста умирает Мнемозина

Чистое удовольствие - каждая фраза вызывает восторг.
«Колыбель качается над бездной»