Хороших людей на свете хватает, – сказала Роуз, – и если с ними правильно разговаривать, они становятся еще лучше.
Терпение и время даже улитку в Америку приведут, –
Макминскому мосту реку, Эйлиш вообразила ждущие ее впереди годы, когда эти слова станут значить все меньше и меньше для мужчины, который их скоро услышит, но все больше и больше для нее. Она почти улыбнулась, подумав об этом, а после закрыла глаза и велела воображению угомониться.
Здесь она — никто. И дело не просто в том, что у нее нет подруг и родных, скорее в том, что она остается призраком и в этой комнате, и на улицах, по которым ходит на работу, и в магазине. Ничто не имеет никакого значения. Комнаты дома на Фрайэри-стрит, думала Эйлиш, принадлежали ей, и, переходя из одной в другую, она по-настоящему присутствовала в каждой. В городе, когда она шла в магазин или в лицей, воздух, свет, земля под ногами были единым целым и составляли часть ее существа, пусть даже ей не встречались по дороге знакомые.
Хороших людей на свете хватает, – сказала Роуз, – и если с ними правильно разговаривать, они становятся еще лучше.
– Мы не любим ирландцев, – вдруг объявил Фрэнк.
Мать повернулась от плиты:
– Фрэнк!
ее вдруг поразила мысль, что Тони – несмотря на всю его суетливость, выкрики, которыми он пытался привлечь внимание Фрэнка к чему-то важному, восторженные вопли, сменявшие приступы горестного отчаяния, – ни единого раза не вызвал у нее раздражения.
Хороших людей на свете хватает, — сказала Роуз, — и если с ними правильно разговаривать, они становятся еще лучше.
возвращением я вышла в Бруклине замуж. Я замужняя женщина. Надо было тебе сразу сказать.
Мать взяла полотенце, вытерла руки. Потом аккуратно и неторопливо сложила его и подошла к столу.
— Он американец?
— Да, мама. Из Бруклина.
Мать вздохнула, опустила, словно ей потребовалась опора, руку на стол. Медленно кивнула:
— Если у тебя есть муж, Эйли, ты должна быть рядом с ним.
— Я знаю.
Эйлиш заплакала, положив голову на руки. А когда спустя какое-то время подняла ее, еще всхлипывая, то увидела, что мать так и стоит, даже не шелохнувшись.
— Он хороший человек, Эйли?
Эйлиш кивнула:
— Хороший.
— Впрочем, если ты вышла за него, он наверняка хороший, я так думаю, — сказала мать.
Говорила она мягко, негромко, успокоительно, однако Эйлиш по глазам ее видела, какие усилия мать прилагает, чтобы не выдать своих настоящих чувств.
— Я должна вернуться, — сказала Эйлиш. — Должна уехать завтра утром.
— И ты столько времени скрывала это от меня? — спросила мать.
— Прости, мама.
Тони же написала, что любит его, соскучилась по нему и надеется увидеть его до конца следующей недели. Указала название лайнера и возможное время его прихода. Подписалась. А заклеив три
