помогает поставить эти вопросы сама жизнь; не в смысле бытового существования, которое вторично по отношению к жизни, но в смысле того порыва, без которого мы бы не смогли представить ни человека, ни вещи, ни историю, ни окружающий мир в их целостности и непрерывном «вечном возвращении» к себе.
В конце книги Заратустра прощается с людьми и уходит в горы, приветствуя великий полдень. Так он расстается с последним своим недостатком – «состраданием к высшему человеку», то есть с попыткой создавать образ будущего с помощью эмоциональных переживаний, внушаемых нам нашим языком, нашей речью, когда интерес сближается с сочувствием. Он таким образом производит критику языка, показывая, что как раз истину может выразить не язык, в котором всегда есть что-то вторичное и иллюзорное, а жест, действие, веселый танец.
Так, надежда основана на том, что хотя бы какие-то вещи, нас окружающие, совершенны