Грубость, нескрываемое равнодушие ко всему, что не имеет отношения к деньгам, должностям и крестам, слепая злоба к тому, с чем они не согласны, — все это представлялось ей таким же естественным для мужчины, как сапоги и фетровая шляпа.
Жюльен сидел верхом на стропилах. Вместо того чтобы зорко следить за действием всего механизма, он читал. Более отвратительного зрелища для старика Сореля быть не могло; он скорей простил бы Жюльену, что он щуплый, простил бы его неспособность к труду, требующему применения физической силы, простил бы, что он так не похож на старших братьев, но страсти к чтению он не выносил: сам он читать не умел.
Жюльена удивила одна вещь: то время, когда он жил один в верьерском доме де Реналя, было для него счастливым временем. Отвращение и мрачные мысли овладевали им только во время званых обедов; в пустом доме он мог читать, писать, размышлять, никто ему не мешал. Ему не надо было отвлекаться от своих волшебных мечтаний ради жестокой необходимости угадывать прихоти низкой душонки, да еще придумывать всякие извороты и лицемерить.
Может быть, счастье-то совсем рядом?.. Такая жизнь больших расходов не требует; жениться на Элизе, а не то так стать компаньоном Фуке… Путник, взобравшись на крутизну, с наслаждением отдыхает. Но будет ли он, Жюльен, счастлив, если его обрекут на вечный отдых?
Жюльен не выдержал; он усвоил манеры, принятые в этом обществе, но его отношение к людям было еще иным. Лицемерил он часто, но тут он почувствовал, как по щеке у него скатилась крупная слеза.
Ни один красноречивый министр, желающий, чтобы заседание начинающей бурлить палаты закончилось мирно, так много не говорил, не сказав так мало
Слово дано человеку, чтобы скрывать мысль.
Этот крутой душевный перелом изменил самую природу чувства Жюльена к его возлюбленной. Любовь Жюльена была уже теперь не только восторгом перед красотой г-жи де Реналь, гордостью от сознания, что он обладает ею.
Их счастье стало значительно более возвышенным, пламя, охватившее их, — более жгучим. В своих порывах они доходили до исступления. Постороннему взору могло бы показаться, что они стали еще счастливее. Но они утратили упоительную негу, неомраченное блаженство, бездумное счастье первых дней их любви, когда г-жу де Реналь страшило одно: сильно ли чувство к ней Жюльена? Их нынешнее счастье порой было похоже на преступление.
За необыкновенным, возникающим на фоне повседневных событий, не видна истинная глубина горя, которое влекут за собой страсти.
