— Закон не может быть странным. Просто надо всегда задаваться вопросом, для чего он. Человек в империи должен быть чьим-то. Хотя бы нравиться кому-то. Ничьи государству не нужны — ими нельзя управлять. А уж разбойник ты, добрый ли гражданин — на человека, который чей-то, управа найдется.
— То есть ты так понял, что каждый живет много раз?
— Мне так объяснили.
— Немножко не так. ТЫ живешь много раз. Или Я живу много раз — никакой разницы. Просто забудь о времени. Следующий раз может быть сто лет назад. Или твоей женой. Или мной. Или через мгновение — потом. Душа одна. Она просто учится… чему-то.
И иду я, Сережка, всегда пешком, хотя ни один нормальный человек после такого перелета пешком не попрется, а я не могу лезть в автобус, потому что в пять утра в апреле у вас там небо как пенка молочная, розовое и теплое. И деревья настоящие, уже задумавшиеся, а не к весне ли дело, и на снеге солнечные ожоги.
