Моет и Баба-яга Ваню. Топит ему баню, то есть совершает над ним обряд омовения, после чего угощает его пищей, а затем укладывает спать. Причём Иван, войдя в избу, сам требует этого. На вопрос хозяйки «Куда идёшь, путник? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?», он отвечает: «Чего кричишь, старая? Ты сначала напой, накорми, спать уложи, а потом и расспрашивай!» И это вовсе не грубость незваного гостя, Иван произносит кодовые слова. Именно их и хочет услышать старуха-колдунья, чтобы понять, что гость действительно готов к путешествию в иной мир.
А вот в Тамбовской, Тверской и Ярославской губерниях вышедшую замуж называли «молодухой». Статус бабы женщина могла приобрести, только родив дочку. В Вологодской губернии такую молодую маму называли «бабицей», в Оренбуржье и Казанской губернии – «бабой».[514] Если же женщина рожала мальчика, она продолжала зваться «молодухой» до тех пор, пока у неё не появится дочка.
Материнство поднимало женщину в обществе на самый высокий уровень. И как ни странно, бóльшим почётом пользовались именно бабы, а не молодухи, вопреки тому, что появление сына в семье русских крестьян всегда было желанным и престижным.[515] Дело в том, что в народном понимании женщина, у которой появилась дочка, максимально реализовала свои детородные возможности, так как её дочь, став взрослой, тоже подарит жизнь новому человеку.
Стоит избушка на курьих ножках без окон и дверей к лесу передом, а к Ивану – задом. Многие удивляются: зачем герой просит её повернуться к нему, почему он не может обойти избушку и проникнуть внутрь с другой стороны? А ведь действительно не может! Потому что жилище Яги – это дверь в иной мир, и слова «Избушка, избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу – задом!» – не простые слова, а заклинание наподобие «сим-сим, откройся». Произнося их, Иван даёт знать, что он посвящаемый, а не случайный прохожий: он пришёл соприкоснуться с миром предков и получить тайные знания своего рода.
