текстуре их оригинальной изысканной прозы.
Очевидно, что для Миядзаки это не просто стилистические отсылки, а семена, из которых растет его мир. Ведь главное в этих классических готических текстах не чувство ужаса, а ощущение утраченной человечности, тьмы, которая таится в субъективных пространствах переживаемого человеком. Между тем, глядя на башни и шпили Ярнама, трудно не вспомнить о Горменгасте – грандиозном готическом замке, созданном писателем Мервином Пиком. Там точно так же старые, умирающие традиции, погрязшие в бесконечных ритуалах, отдаются эхом в некогда славных чертогах.
Если же углубиться в Старый город, то ярнамский колорит станет только гуще. Мрачные и возвышенные соборы и церкви соседствуют с великолепными университетскими зданиями. На каждом углу кладбища (некоторые из них знамениты своими одинокими терьерами [77]),
лые парады гаргулий. Это неоготика, доведенная до самой крайности, почти вархаммеровская в своей чрезмерности, похожая на сон тем, как здания перетекают одно в другое. Каждая из этих улиц в начале Bloodborne – почти пародийное собрание литературных тропов готического хоррора: оборотни, вилы, странные старые горожане, крайне нелюбезные к пришельцам вроде вас.